100
— летию автора
к
в.п. астафьева:
в прозе
Музыка
в.пороцкий
СЮИТА ИЗ БАЛЕТА
«царь-рыба»
о проекте
«Володя, ты гений!» — воскликнул Виктор Астафьев, когда впервые услышал романс Владимира Пороцкого на свои стихи «Ах, осень, осень». Это было двадцать пять лет назад, когда широко отмечали 75-летие сибирского писателя. В тот же год на сцене Красноярского театра оперы и балета состоялась премьера балета Пороцкого «Царь-рыба» по мотивам одноименной повести Виктора Астафьева. Поставил спектакль солист Большого театра Сергей Бобров. И вот спустя четверть века «Царь-рыба» вновь прозвучала в Красноярске. На этот раз в ином жанре — камерно-оркестровом. Создание и исполнение нового произведения в юбилейный год сибирского классика легли в основу проекта «Музыка в прозе В. П. Астафьева: к 100-летию автора», который стал победителем грантового конкурса Президентского фонда культурных инициатив и реализован при его поддержке.
АСТАФЬЕВ О МУЗЫКЕ
«Музыка, быть может, самое дивное создание человека, его вечная загадка и услада. Никто так близко, как музыкант, не соприкоснулся с подсознанием человеческим, — той самой неотгаданной материей и вечной тайной, что живет в нас, тревожит и волнует. Люди плачут, слушая музыку, плачут от соприкосновения с чем-то прекрасным, казалось бы, умолкнувшим, навсегда утраченным, плачут, жалея себя и то чистое, дивное создание в себе, что было задумано природой, но в борьбе за существование человеком же и погублено.
Музыка возвращает человеку все лучшее, что есть в нем и пребудет на земле. Я думаю, что музыку человек, может быть, услышал раньше, чем научился говорить. Возникает крамольная мысль, что вначале был шум ветра, плеск волн, пенье птиц, шелест травы и звон опадающей листвы. И только переняв у природы звук, человек сложил из него слово. Музыка и природа — это самое верное, святое и неизменное, что осталось с человеком и не дает ему окончательно одичать"
Музыка возвращает человеку все лучшее, что есть в нем и пребудет на земле. Я думаю, что музыку человек, может быть, услышал раньше, чем научился говорить. Возникает крамольная мысль, что вначале был шум ветра, плеск волн, пенье птиц, шелест травы и звон опадающей листвы. И только переняв у природы звук, человек сложил из него слово. Музыка и природа — это самое верное, святое и неизменное, что осталось с человеком и не дает ему окончательно одичать"
Виктор Астафьев. «Затеси»
Запись сделана 5 мая 2024 года в Сибирском государственном институте искусств имени Дмитрия Хворостовского. Звукорежиссер - заслуженный работник культуры Красноярского края Сергей Шершов
Владимир Пороцкий. Сюита из балета "Царь - рыба". Красноярский камерный оркестр
Hello world!
Виктор Астафьев
Виктор Петрович Астафьев родился 1 мая 1924 года в небогатой крестьянской семье в деревне Овсянка Красноярского края. Детство будущего писателя было тяжёлым. Семьи коснулось раскулачивание: советские власти национализировали мельницу, которая долгие годы помогала Астафьевым прокормиться.
1931 год стал большим испытанием для семьи Виктора Петровича: погибла его мать, а отца осудили на пять лет, признали врагом народа и отправили в Карелию — на строительство Беломорканала. Мальчик остался на попечении бабушки — Екатерины Петровны Потылицыной. О ней Виктор Петрович сохранил светлую и добрую память до конца своей жизни.
«Я родился при свете лампы в деревенской бане. Об этом мне рассказала бабушка,… дали мне модное городское имя. Я был первым на всю деревню Виктором»
Владимир Пороцкий
Владимир Яковлевич Пороцкий родился 16 августа 1944 года в Орске Оренбургской области. После окончания в 1964 году Оренбургского музыкального училища служил в ансамбле песни и пляски Краснознаменного Северного флота. В 1972 году окончил Новосибирскую государственную консерваторию и приехал на Дальний Восток. К этому времени он уже был автором ряда песен и инструментальных произведений.
Заслуженный деятель искусств Российской Федерации. Композитор
На его дарование обратил внимание Юрий Владимиров, бывший в то время председателем Дальневосточной композиторской организации. По его совету Владимир Пороцкий поступил в Горьковскую государственную консерваторию, которую окончил в 1979 году, занимаясь в классе народного артиста России профессора А. А. Нестерова.
С марта 1980 года В. Пороцкий — член Союза композиторов СССР.
С марта 1980 года В. Пороцкий — член Союза композиторов СССР.
РЕЧНОЙ ПИСАТЕЛЬ
Михаил Тарковский
Так случилось, что в двадцатом веке именно исконные, почвенные писатели взяли на себя ношу великой русской литературы и, поразив своими книгами самых щепетильных читателей, стали настоящими классиками. Литература наша, всегда жившая живым, настоящим, корневым, отторгая город с его элитарностью и западными веяниями, обманула цивилизацию и проложила себе основное русло через Сибирь-край, где русское ещё сохранилось нетронутыми очагами, как клочками местами оставался соболь после убийственного перепромысла в начале двадцатого века.
Сто раз говорено, что город, пусть самый красивый и значимый,—человечье детище и наследует все человечьи грехи. В отличие от него природа-творение Божие, именно поэтому такая мощь и исходит от неё, и, питая художника, она заставляет соответствовать, равняться, а иногда и выстраивать себя заново. Эта нечеловечья мощь ярче всего проявляется в сибирских реках, не только могучих на вид, но и важнейших по сути, поскольку от них напрямую зависит жизнь в этих суровых краях: это реки-дороги, реки-кормилицы, реки-учителя…
Царице моя Преблагая
В Овсянке солнечно и снежно. И сказочно. И песенно. Кажется, сама любовь разлита в воздухе, прозрачном до хрустального блеска. Виктор Петрович любил гулять по родному селу. По его тропинкам и разработали сотрудники библиотеки-музея маршрут экскурсии. Проходит он через ставшую музеем астафьевскую избу, которую угораздило писателя купить на улице красного партизана Щетинкина (за многие злодеяния Виктор Петрович с насмешливым упорством именовал его Ш-ш-шетинкиным). Проходит через дедовский дом (он откуплен, загублен, но этот кусок овсянской земли обращён в мемориальный музей) и тянется до самого Фокина ручья. Завершается путь у библиотеки, в Литературном сквере, летом полыхающем жёлтым сиянием стародуба, который Виктор Петрович называл врачующей, сердечной травой.
Есть на этом сердечном маршруте и дома, знакомые всем нам по «Последнему поклону». Один из них стоит неподалёку от библиотеки, тоже на улице Набережной. До последнего времени можно было здесь встретиться с любимой тётушкой Астафьева — Анной Константиновной Потылицыной. Вот уж с кем гуливал по Овсянке Виктор Петрович после тяжких литературных трудов в своём скромном домишке, сколько ими на пару песен старинных перепето!
Валентина Майстренко
Член Союза журналистов России, главный редактор литературно-художественного и публицистического альманаха «Затеси», автор-составитель книг о В. П. Астафьеве, лауреат премии «Душа Сибири» в номинации «Мир Астафьева», лауреат премии фонда В. П. Астафьева.
Он сидел на кровати и плакал
Илья Клеймиц, заслуженный работник культуры РФ
Так получилось, что моя жена, актриса Нина Дмитриевна Никифорова, лечилась в одно и то же время с Виктором Петровичем Астафьевым в больнице Академгородка.
Иногда они беседовали, прохаживаясь по больничным коридорам. И вот однажды он попросил мою Нину Дмитриевну: «Когда Илья придёт, скажи, чтобы повидался со мной, дело есть». Захожу я к Виктору Петровичу в палату, и он мне говорит:
— Илюша, я написал стихи, хотел переложить их на музыку, отдал одному композитору (называет его фамилию), год прошёл, он молчит, а у меня даже оригинала не осталось. Ты не можешь зайти к нему и забрать этот текст…
Иногда они беседовали, прохаживаясь по больничным коридорам. И вот однажды он попросил мою Нину Дмитриевну: «Когда Илья придёт, скажи, чтобы повидался со мной, дело есть». Захожу я к Виктору Петровичу в палату, и он мне говорит:
— Илюша, я написал стихи, хотел переложить их на музыку, отдал одному композитору (называет его фамилию), год прошёл, он молчит, а у меня даже оригинала не осталось. Ты не можешь зайти к нему и забрать этот текст…
Хотя я тогда работал в филармонии, композитора того ввиду его переездов нашел не сразу. Наконец появляюсь у него на квартире в отдаленном районе Красноярска и прошу отдать мне астафьевские стихи. Тот пообещал их разыскать, и уже на следующее утро меня ждал на вахте филармонии конверт, внутри которого был листочек, исписанный рукой Виктора Петровича.
Минувшую зиму Астафьев прожил затворником — работал над вторым томом «Проклятых и убитых». Никто об этом не говорит вслух, но умом‑то мы все прекрасно понимаем, что он пишет не просто очередную книгу. Рождается последний роман о войне, написанный участником той войны. Время неумолимо: полвека, отделяющие нас от Парада Победы, — слишком серьёзный срок для человеческой жизни. Для солдатской жизни — тем более. Наверное, лучше нас с вами понимает это Виктор Петрович. Работает неистово, месяцами не выходя «в свет». Понимают это и фронтовики, приславшие ему после выхода «Чёртовой ямы» — первой книги его романа — десятки писем. «Я не верю в Бога, но вы, Виктор Петрович, призваны Всевышним кончить этот труд. Если не вы, то кто же? Только вам, видно, дано закончить сказку о солдате, списанном с этого света. Вы вытащите непосильную ношу, так как вам помогает дух миллионов солдат. Вы же знаете, что убитые солдаты в гробах не лежат. Уверен и знаю, что и вторая, и третья книга „Проклятых и убитых“ появится. И не надо послесловий. В. Бекетов, фронтовик».
В конце марта Виктор Петрович передал рукопись «Плацдарма" — второй книги своей трилогии о войне в "Новый мир». А через несколько дней, за полтора месяца до своего 70-летнего юбилея, cлёг в больницу. Где он и согласился дать это интервью «Комсомолке».
